…Где звучит аккордеон

…Переступив порог маленького домика под номером 13-а, спрятавшегося в тесном дворике по улице Виенибас, я словно окунулся в романтические годы своей юности. Сомнений не было: это он, аккордеонист от Бога — Виктор Ворслов. Жив музыкант!

Полвека минуло с той незабвенной поры, а все мигом всколыхнулось в душе и всплыло в памяти, словно вчера было. Самые счастливые и незабываемые годы в жизни каждого человека — это юность. И совершенно не важно, какая в городе власть. Есть нечто гораздо более ценное — ты молод, полон романтических устремлений и… влюблен. В послевоенные годы нашей юности сердцем тихой Краславы был парк над речкой, где летними вечерами на танцплощадке играл оркестр. Да так, что звуки аккордеона и саксофона рвали душу. Весь город, закончив дневные хлопоты выживания (время было трудное), собирался под сенью старых лип Песенного парка. Молодежь танцевала, люди постарше с детьми и внуками прогуливались вокруг шумного пятачка, наслаждаясь пленительными мелодиями оркестра, которым руководил Виктор Ворслов. Готов биться об заклад, что каждый старожил Краславы непременно гулял на свадьбах, украшением которых были музыканты Ворсловы. Отец играл на скрипке, сын — на аккордеоне. Они всегда были ядром свадебного оркестра и достойными продолжателями традиции замечательных краславских свадебных музыкантов, заявивших о себе еще в двадцатые года прошлого столетия.

Передо мной был он, музыкант номер один, Виктор Ворслов… Все те же красивые и артистичные черты лица, манеры интеллигента и непогашенный временем блеск в глазах. В окружении аккордеонов он казался добрым кудесником. Инвалидность привязала его к дому, поэтому давным-давно мы не встречаем его на улицах. А он продолжает жить в своем мире музыки.

Как вскоре выяснилось, его правильное имя — Витолд, а Виктором его величали и в Краславе, и в Сибири так звали, куда он “загремел” без суда и следствия. Первая беда свалилась на семнадцатилетнего парня в сорок вось-мом. Резкие боли в спине, первая растерянность врачей, удачная попытка родителей достать дефицитный в то время пенициллин, срочный полет в Ригу на медицинском самолете. Боли ушли, паралич остался, и страш-нейший приговор — инвалидность на всю жизнь.

Второе несчастье случилось через год, когда Ворсловых из Задвинья за два десятка гектаров собственной земли записали в “командировку” в Сибирь, не пожалев сына-инвалида. На всю жизнь Витолд запомнил март сорок девятого, когда он две недели, корчась от боли, валялся по пути в Омск на холодном полу вагона-телятника. Случилось чудо: он выжил. Ссыльной семье помогали две высших силы — Бог и музыка.

Новые хозяева жизни, узнав, что Никодим Ворслов музыкант, оставили его с семьей в райцентре Саргатке — для культурных целей. Виктору не оставалось ничего иного, как срочно осваивать отцовский аккордеон.

“Вначале снимали угол в чужом доме, а, скопив деньжат, обзавелись своим скромным жильем, — вспоминает Виктор. — Мы с отцом и третий музыкант Минька создали оркестр. В составе агитбригады выступали на партсобраниях, давали концерты по праздничным дням. Нашим транспортом были быки, позже полуторка. Отец играл на скрипке, я на аккордеоне. Нот мы тогда не знали — выручал только музыкальный слух. Неплохо получалось, только до поры до времени… В райкоме объявился новый секретарь, который нес в массы пролетарскую культуру. Он заявил, что аккордеон — преклонение перед тлетворным влиянием Запада, а потому и развращение нравов трудящихся. И вообще переселенцам не место в доме культуры”.

Что делать? Удар, как говорится, ниже пояса. Виктор подался в ученики к часовому мастеру при артели инвалидов, отец на промкомбинат — делать телеги. Среди поволжских немцев и украинцев им жилось сносно, и вскоре молодого аккордеониста пригласили в детский дом — на должность воспитателя, а фактически — музыкантом. На протяжении семи с половиной лет Никодим Ворслов писал жалобы в Москву и Ригу, а они в итоге поступали к тем, кто занес их в ссыльные списки. Но случилось чудо — очередное прошение попало к самому Вилису Лацису, и при вмешательстве главы правительства, в конце концов, ссыльным Ворсловым разрешили вернуться на родину, но без возврата имущества. Вначале семью возвращенцев приютили родственники. И вновь их спасла музыка. Играя на свадьбах, Ворсловы собирали копейка к копейке, рубль к рублю, и вскоре прикупили часть углового дома на бывшей улице Красноармейской. Своими силами отремонтировали, и началась относительно нормальная жизнь. Появилась возможность изучить нотную грамоту, и, став музыкантом-профессионалом, Виктору повезло устроиться в Краславском ДК. В далеком пятьдесят девятом он создал первый в нашем городе эстрадный оркестр. Слава о талантливом музыканте долетела до Риги, где он четыре года тоже руководил заводским оркестром, потом, затосковав, вернулся домой — на должность худрука дома культуры. И продолжал руководить эстрадным оркестром до 1975 года, да и позже прирабатывал аккордеонистом и в ресторане “Даугава”, и в ДК. Отчетливо помню, как республиканский конкурс по бальным танцам в Краславе сопровождал оркестр Ворслова!

Вот что говорит о музыкальном самородке коллега по творческому цеху Эдмунд Гекиш: “Виктор Ворслов, несомненно, вписал свою яркую строку в историю развития эстрадно-музыкальной культуры нашего города. Создатель и талантливый руководитель первого эстрадного оркестра, в котором посчастливилось играть и мне. Аккордеон, две трубы, четыре саксофона, тромбон, ритм-группа. По тем временам — сенсация! А какие замечательные оркестровки писал одаренный руководитель! Наш оркестр с тремя-четырьмя солистами с большим успехом гастролировал по Латгалии, особенно тепло краславчан принимали в Даугавпилсе. Виктор — первый в городе профессиональный аккордеонист, для которого вся жизнь — музыка, музыка, музыка…”

…В это трудно поверить — инвалид первой группы перешагнул восьмидесятилетний рубеж. И продолжает борьбу с недугами в окружении верных друзей — музыкальных инструментов. Свой первый аккордеон он отремонтировал еще в Сибири, а далее мастер-самоучка, питая особое пристрастие к музыкальным инструментам прославленной фирмы “Hohner”, без устали искал, чинил и реставрировал немецкие аккордеоны. С удовольствием и даже наслаждением: аккордеон, аккорд, таинственное волшебство звуков… С возрастом реставрация и настройка стали его главным смыслом жизни. Чтобы добиться звуковой гармонии, мало обладать абсолютным слухом — нужен талант мастера, который открылся с годами. Каждый аккордеон или баян — это целая история, и вторая жизнь инструмента не должна быть хуже первой, — считает мастер-“золотые руки”. При этом добавляет: “Настройка должна быть как заводская!” Так у него и получается, и в заказах недостатка нет. Добрая слава давным-давно парит над Латвией.

Он честно признается, что долголетие подарила ему музыка. Возвращение аккордеонам и баянам звуковой гармонии для мастера всегда и новая радость, и очередная победа над собой. Кропотливое занятие отвлекает от болей, затихает и горечь обиды — на протяжении пяти десятков лет ему пришлось жить с клеймом “врага народа”. Без вины виноватый. Запоздалая реабилитация как насмешка. Осталась и обида на врачей: стать инвалидом в юности — страшнейший удар. Что бы с ним было, если бы не друг — аккордеон…

Когда болит душа и совсем невмоготу, музыкант от Бога берет в руки инструмент, и тогда длинные тонкие пальцы привычно легко скользят по аккордеонным клавишам. Льется чарующая музыка — танго “Поэма” или вальс “Тоска”. Щемящие сердце мелодичные картинки его юности. И свидетельства славы основателя первого краславского эстрадного оркестра.

“Музыка — счастье мое и спасение”, — сказал мне на прощание удивительный человек, чья тяжелая судьба не что иное, как убедительный пример жизнелюбия, мужества. И преданности любимому делу.

Алексей ГОНЧАРОВ.