Жизнь прожить — не поле перейти

Родина Валентины — деревня Кеврелево бывшей Вайводской, ныне Индрской волости. Их у родителей было пятеро: четыре сына и дочка. Двое братьев Валентины не вернулись с войны. Роберт воевал в Красной армии и погиб где-то за Ригой, Войцех оказался в немецком лагере, где и скончался. Воевал также Мечислав, был ранен, однако умер своей смертью. Правда, Валентина считает, именно ранение подорвало его здоровье. Один только Леопольд ушел из жизни по старости.

“Война нас всех разлучила, — со слезами на глазах говорит старушка (в мае текущего года ей исполнится 91 год). — Трижды я отправляла запрос в Германию, пока не получила сведений о судьбе Войцеха. Немцы все четко расписали: где, когда, во сколько и как умер, где похоронен. Отдала бумаги маме, куда они девались потом, не знаю”.

Валентина считает, что была обделена материнской любовью: уж слишком рано ее выдали замуж, не дав насладиться самой прекрасной порой — юностью. В беседе со мной старушка не раз повторяла, что лучшие ее годы прошли до замужества: даже разыскала фотографию, на которой счастливо улыбается 16-летняя девушка.

Валентина: “Моим мужем стал Виталий Ловчиновский, сразу же пришлось переехать к его родителям: такой был порядок. У нас родилось двое сыновей — Вильгельм и Роберт. Замужество счастья не принесло, супруг меня не любил, волочился за другими юбками. Начались нелегкие времена, фактически я была батрачкой у Ловчиновских, а не женой своего мужа. У них были еще сыновья, жили на огромной усадьбе с каменными хозпостройками, имели много земли. Считали себя панами. В хлеву работы по горло: свиньи, пять коров. Но молока я не видела. За стол садились всей семьей, однако до следующей трапезы со стола нельзя было взять ни кусочка. Работала до изнеможения, а муж любил другую. В 26 лет я овдовела, на руках двое малышей: одному еще не исполнилось четырех лет, второму два.

У свекра было много земли, однако Ловчиновский-старший категорически отказывался дробить ее и передавать сыновьям. Удалось сделать это только после его смерти. Вот тогда несколько лет я была сама себе хозяйка: не ленилась, выращивала все, что необходимо — картошку, капусту, морковь, огурцы, лук, свеклу. Наконец, могла есть досыта, готовила то, что нравилось. До этого у Ловчиновских даже своей капусты не было — все 20 гектаров год от года засеивали одним и тем же. А тут подоспели колхозы и с ними новые невзгоды. Всю трудовую жизнь, 45 лет, работала полеводом — вначале в колхозе им. Фрунзе, потом его присоединили к другому и название поменяли.

Однажды навстречу мне из дома выбежали дети, громко крича: “Мама, на нашей печке лежит Петро Лякса и плачет!” Роберту тогда было 10 лет, Вильгельму — 12. Петро пожаловался, что мать выгнала его из дома. Я разрешила остаться. Через пять лет родила ему сына, хотя расписаны мы не были. К сожалению, Валерий унаследовал от отца ревматизм сердца. Но больным считали его только врачи и школа. Ни бригадир, ни родной отец этого не признавали и велели тяжело работать в колхозе. В то время всех гнали в колхоз, даже детей. Например, девочки вязали в снопы рожь. Однажды сын, после загрузки и разгрузки двух машин вместе с шоферами поехал на озеро помыться. И утонул. Было ему всего шестнадцать”.

Позже Валентина потеряла и двух старших сыновей. Роберт работал маляром и вместе с бригадой строителей из Риги отправился в Сибирь строить город. Его поставили бригадиром, в подчинении одни женщины. Работал наравне со всеми, а вот респиратором не пользовался. Через десять лет заболел, там, в Сибири, и скончался. Находясь за сотни километров, Роберт не забывал маму, часто фотографировался на стройке и отправлял снимки домой. Большинство из них в туго перевязанном пакете Валентина хранит до сих пор — как дорогую память. Благодаря жене тело Роберта привезли на родину и похоронили в Индрской волости. Было это непросто: вначале на машине до ближайшего аэродрома, потом перелет в Москву, оттуда — в Ригу.

“На кладбище в деревне Русаково лежат два моих сына — Валерий и Роберт, а также муж Петро, — продолжает старушка. — Через десять лет не стало и Вильгельма, он покоится в Риге. Всю трудовую жизнь — 35 лет — проработал шофером КамАЗа. Ни одной аварии! Жить бы да жить, но послали в Чернобыль. Три месяца работал в команде ликвидаторов последствий аварии на атомной электростанции…

От старших сыновей осталось по внуку. Будучи детьми, они каждое лето проводили у меня в Индре. А когда не стало сыновей, ниточка как-то оборвалась”.

В 80-е годы Валентина перебралась из Индры в Краславу: держать хозяйство сил уже не было. Жила в небольшом домике напротив хлебопекарни. Вскоре умер Петро, и женщина снова осталась одна. Несмотря на подорванное здоровье, встав на колени, обрабатывала клочок земли — что-то сажала, сеяла. Подняться иногда не могла даже с помощью трости. Рядом никого. Да и по дому надо было все делать самой: привезут продукты, сложат в холодильник — и все.

В Скукском центре Валентина оказалась после операции на сердце. Сама попросила социальных работников напра- вить ее в пансионат, когда поняла, что ухаживать за собой уже не в силах. Теперь о непростом решении ничуть не сожалеет: условия здесь прекрасные, особенно по сравнению с тем, что было дома. Всегда сыта, в тепле, чистоте. Хотя бы на старости лет ощутила себя человеком. Сегодня единственное ее занятие — молитвы. Валентина является человеком глубоко верующим, не выпускает из рук четки, молясь за сыновей, близких, всех жителей пансионата.

Юрис РОГА.