Осталась бы верной своему выбору

При Советском Союзе матери, родившие и воспитавшие девять детей, удостаивались ордена “Материнская Слава”, за шесть детей награждали Материнской медалью 1-й степени, за пять — 2-й. Все эти награды имеет и Вера. Более того: воспитание детей и уход за ними она сумела объединить с работой и участием в общественной жизни. Свидетельство тому — множество благодарностей, поощрительных записей в трудовой книжке, регулярные премии, звание “Ударник коммунистического труда” и орден.

Пенсионерские будни Вера коротает на хуторе неподалеку от Индры, вместе с младшим сыном Владасом, который и заботится о матери на старости лет. Прежде, чем попасть во двор, надо пройти по аллее, посаженной самой хозяйкой. Особое дерево среди множества других — береза, посаженная 22 года назад: тогда семья въехала в этот дом. Когда местный колхоз затрещал по швам, Вера вняла советам и выкупила усадьбу.

Аллея примечательна большим многообразием деревьев. Например, в прошлом году хозяйка, пойдя в лес по грибы, выкопала пару сосенок. Деревца хорошо прижились и пошли в рост. Природу, цветы Вера любит с детских лет, подтверждением чему стал ухоженный цветник, декоративный кустарник. Особенная красота царит здесь в конце июня-начале июля, ближе к осени краски тускнеют. Оживляют окрестности лампочки на солнечных батареях, которые по ночам излучают мягкий свет.

С нескрываемой любовью женщина показывает свой сад: “Здесь ряд туй, там — декоративная ель, которую под Новый год непременно наряжаем. Яблони очень старые, нынешней весной почему-то не цвели. Зато буйствовали фрезии, вишня, селекционная сирень удивительной красоты — с бордово-розовыми гроздьями. Вообще многие из растений селекционные, их покупали. Привезли дети из Риги. Даже гальку для бассейна в мешках доставили. Сама собирала в лесу да на поле только крупные камни под альпинарий. Бассейн небольшой, все лето в нем цветут кувшинки. Тоже в Риге покупали: сын бросил в воду одну-единственную, они и пошли расти да размножаться”.

Родом вера из Миорского района соседней Белоруссии, ее деревенька фактически недалеко от границы Латвии, напротив Кошковцев.

“По национальности я полька, родилась еще при Польше, в семье была старшей, — вспоминает хозяйка. — Всего нас у родителей было пятеро, два брата и три сестры. Правда, одна из них умерла в младенчестве, а уже в мирное время пропал без вести брат. Отец был человеком мастеровитым, умел все — и столярничать, и обувь тачать, и плотничать, и телеги да мебель изготавливать. Четверо его братьев также слыли старательными, умелыми людьми. После войны в наших краях царила полная разруха. Бедность неимоверная: зарплат не давали, молодежь массово покидала деревню. В Белоруссии я жила до тех пор, пока не окончила школу. Потом подалась в Ригу. Тогда, в 50-е годы, девушки нанимались няньками в семьи военнослужащих, евреев. Соглашались на любую работу, лишь бы платили. Вначале была домработницей у еврея, с трудом выдержала три месяца. Приходилось ухаживать за больным четырехлетним ребенком и содержать дом — вручную стирать, готовить, делать уборку в комнатах. Прошла настоящую школу жизни, очень трудную. В Риге познакомилась с латышкой по имени Валя. Ей не позавидуешь: сирота, после смерти матери отец женился на другой, а мачеха девочку не жаловала. Однажды Валя пришла ко мне и сказала: “Все, больше не могу, поеду на целину!” Мне тогда тоже жилось несладко: если военные обеспечивали нянечек и домработниц постоянной пропиской, то евреи — только трехмесячной. Потом продлевали. Поэтому люди у них не задерживалась. Словом, я присоединилась к подружке, и мы оказались в Казахстане. Тогда многие уезжали на тамошние стройки. В Латвии после войны платили мало, а одеться-обуться хотелось. Устроилась бетонщицей в Караганде. Позже приходилось выполнять и другую мужскую работу. Со временем выучилась на маляра, получила 5-й разряд, начала неплохо зарабатывать. На Пасху, 29 марта, познакомилась с литовцем Йонасом из Паневежиса. Он работал в карьере недалеко от нашей стройки. А дело было так. Девушка из Литвы, с который мы вместе трудились, позвала на праздник. Я после ночной смены стала отнекиваться — мол, хочу отдохнуть. А она давай уговаривать: “У меня все готово, яйца покрашены. Та семья мне знакома, так что собирайся, отпразднуем”. Оказывается, подруга им уже сообщила, что я полячка. Как приехала, так и осталась. Встретила Йонаса, полюбили друг друга, там же, в Казахстане, поженились. Семейная жизнь сложилась. Если б можно было вернуться в юность, снова выбрала бы этого человека. Уж очень мы любили друг друга.

Написала отцу: мол, так и так. Он, как человек верующий, счел, что подобный брак не имеет силы, надо непременно обвенчаться. Приехав в свою деревню, пошли в костел, отец собрал родню, справили небольшую свадьбу. Собирались уехать в Литву, но все обернулось так, что пришлось вернуться в Казахстан. Может, и остались бы в Литве, однако свекровь, сама пригласившая нас к себе, так и не смогла смириться, что сын женился на чужой, а не на приглянувшейся ей девушке своего круга. В Казахстане устроились в колхоз, никакой больше стройки. Муж трудился скотником, я — дояркой. Проработала на ферме 35 лет. Родили девять детей: первенца назвали в честь отца Йонасом, потом на свет появились Ромас, Ванда, Яна, Вера, Виктор, Юрис, Владас, и Регина. Слава Богу, все живы-здоровы, все толковые.

Первыми в Латвию уехали старшие сыновья Йонас и Ромас, за ними последовал Виктор. Окончив строительное училище в Полоцке, в Даугавпилс перебралась Ванда. Словом, в Казахстане остались мы с мужем да младшие дети. Старшие заявили, что туда не вернутся и позвали в Латвию всех нас, вместе с Юрисом, Владасом и Региной. Так и сделали. Вначале жили в колхозном доме в Островне, недалеко от сестры, потом переехали сюда. Вместе с мужем потихоньку обстроились. Начали с аллеи и клумб. Взяла в руки косу и сама все обкосила. Колхоз давал нам ливанский дом, но мы отказались, так как держали скот. Теперь живности у меня нет, силы не те. Мужа похоронила в 96-м, дети разъехались по миру: дочь Яна с обоими сыновьями временно работает в Англии, там же Ванда и два ее сына (один трудится судовым коком). Дочь Ромаса замужем за шотландцем, там и живет. Остальные в Латвии, все при деле”.

Работа на ферме не из легких, тем более, Вера рада, что сумела дать жизнь стольким детям, что все выросли достойными людьми, да и саму силой Бог не обидел: словно перышко, поднимала на плечо 70-килограммовые “кубинские” мешки, высыпая коровам муку и комбикорм. Казахи — народ гостеприимный, дружелюбный. Помогали молодой семье буквально всем, даже продукты со склада бесплатно отпускали. Вера с семьей занимали совхозный дом. Частные дома имели только местные казахи, но им было далеко до тех, в которых обитали немцы, а их там жило немало. По словам моей собеседницы, у тамошних немцев были даже свои совхозы, куда чужаков не принимали.

Языки давались ей легко, а вот с казахским не заладилось: “Наша семья получилась многонациональной, общались по-русски. Предлагала мужу перейти на литовский, тем более что выучила бы его легко. Однако он не согласился, видимо, не желал доставлять трудности детям, ходившим в русскую школу. Урок казахского языка был только один в неделю, однако ребятишки освоили его довольно сносно. А вот я так и не сумела, хотя знаю многие языки. В 1-й класс ходила при немцах, поэтому немного понимаю по-немецки. На польском молились в костеле, кроме того, владею русским, украинским, белорусским. За три месяца в Литве выучила и этот язык. Немного понимаю по-латышски, но не разговариваю. Я — единственная в семье негражданка. Дочка Регина хорошо знает латышский и является гражданкой Латвии. Остальные дети — подданные Литвы, как их отец. Выходит, у одной меня нет подданства. Жить это не мешает, только хочется быть полноценным членом общества. Мне подсказали, что могла бы получить польское гражданство — как полька по происхождению. Только не уверена, стоит ли хлопотать: как никак, нынче мне стукнет 77 лет”.

Юрис РОГА.