Мое золото — моя родина!

Учился на русском потоке, и уже тогда подавал большие надежды в рисовании. Вела этот предмет учительница Анита Паулиня. По рисованию и черчению Ян имел наивысшую по тем временам отметку — сплошные пятерки. Пожинал лавры на районных олимпиадах, даже в Ригу попал. Огромная конкуренция тогда не позволила занять призовое место, но в целом ученик выступил очень даже неплохо.

После средней школы выбрал профессию, весьма далекую от живописи — поступил в Вишкский совхоз-техникум, чтобы выучиться на агронома. А спустя год был призван на армейскую службу. Именно там он впервые пустил в ход задатки художника. После армии в техникум юноша не вернулся, забрал документы и стал преподавать физкультуру в Упмальской школе Берзиньской волости. В те годы от учителей не требовали образования в строгом соответствии со своей специальностью, и это место Ян получил без труда. Однако со временем пришел к выводу, что учительство не для него, и спустя год покинул школу. Дело в том, что мягкий характер не позволял пускать в ход строгие методы воспитания, и дети часто выходили из повиновения, мало того, корыстно пользовались учительской добротой.

"В Дагдском сельскохозяйственном училище тогда работал господин Лавринович. Он был близко знаком с родителями, так как в этом учебном заведении долго, фактически со дня основания, трудился механиком мой отец. Меня пригласили на должность художника-оформителя — вспоминает Ян. — Поняв, что это мое призвание, проработал здесь почти 25 лет. Профессия художника-оформителя при советской власти была интересной и доходной: требовалось множество агитационных плакатов. Представьте себе, рисовал Ленина, Маркса, Энгельса, а копировать эти портреты разрешалось не каждому — требовалась санкция райкома партии. При колхозах и совхозах все парторги делали заказы у меня. Потом грянула горбачевская перестройка, все изменилось, и агитки никто уже не заказывал. Теперь это кажется смешным — рисовать плакаты, но тогда партработникам было не шуток. Если что-то пошло не так, можно было заиметь серьезные неприятности. Как раз тогда, параллельно основной работе, начал писать картины. Чем и занимаюсь до сих пор. В смутные времена ушел из училища и всецело обратился к живописи. Чтобы повысить мастерство, поступил в заочный Московский институт народного творчества. Ездить туда не надо было, общался с вузом по почте. До сих пор признателен своему преподавателю Стелле Матвеевне, которой отсылал карандашные рисунки и гравюры, выполненные тушью. Она очень помогла мне как художнику. За три года, благодаря учебе, построил фундамент, о котором мечтал и который был необходим для моего сегодняшнего уровня".

На достигнутом Ян не остановился, он продолжал учиться самостоятельно, углубился в классическую живопись, к которой неравнодушен, искал свой стиль и, наконец, нашел его — смесь импрессионизма и реализма. Всю картину он пишет кистями исключительно 2-го и 4-го номера, в то время как большинство товарищей по цеху предпочитают более широкий набор. Сколько полотен им написано, Ян не считал, но около двухсот наверняка наберется. Несколько десятков его произведений видны на сайте www.latart.lv. Правда, большинство размещенных там картин уже проданы. Они не из дешевых, возможно, поэтому в бедной Латгалии Яна знают немногие. Зато устойчивый круг покупателей сформировался в Риге. Вторая причина малоизвестности художника у себя на родине — отсутствие хотя бы одной персональной выставки. Чтобы ее организовать, требуются, как минимум, картины, а они давно разъехались по частным коллекциям. Да и претит ему излишняя шумиха вокруг своего имени, в пленэрах он тоже не участвует. Близких друзей в кругах художников Ян не имеет, чего не скажешь о коллекционерах. Как раз с ними есть о чем поговорить: зачастую это люди знающие, высокообразованные в сфере живописи. Им небезразличен процесс работы над тем или иным произведением, да и профессиональными секретами, которыми художники не спешат делиться, они не располагают.

Ян: "Так уж вышло, что с коллегами по кисти тесных контактов не получилось. Я не держу свечку под спудом, просто никто ни о чем меня не спрашивает. Да и пишу, собственно, для души. Купят — хорошо, не купят — тоже ничего. Между тем, выставить сегодня мне нечего. Я долго вынашиваю идею картины, пишу же сравнительно быстро — примерно за неделю. Моя техника позволяет наносить следующий слой, не дожидаясь, пока высохнет предыдущий. Старые мастера работали иначе: выжидали 2-3 недели, и клали новый слой лишь после полного высыхания старого. Это требует много времени. Теперь практически все работают по-новому. Пишу преимущественно любимые мною пейзажи. Предпочитаю природу, в особенности дубы. Иногда обращаюсь к портрету. Однажды его заказал даже депутат сейма, и хотя он состоял в ТБ, мы нашли общий язык: гость купил у меня еще несколько картин".

Ян пользуется только качественными материалами. Непросто было найти лучшие, определялся методом проб и ошибок. Краски в свое время привозил из Ирландии, что было очень выгодно. Теперь ездит в Резекне: при художественном колледже открыт неплохой магазинчик. Правда, цены намного выше ирландских. Да и холст уже не льняной, приобретает его в Даугавпилсе. Мольберт самодельный. Пишет в обычной двухкомнатной квартире, условия спартанские, мастерской нет. Постоянно приходится менять месторасположение картин, чтобы домочадцы часом не наткнулись.

В поле зрения журналиста "Эзерземе" Ян оказался благодаря музею дагдского краеведческого общества "Patria". Я застал художника за работой над огромным полотном, причем писал он в несвойственной для себя манере. Картину заказали председатель общества Айвар Арницан и декан Дагдского Римско-католического костела Павел Одиньш, она стала даром живописца музею.

"В этой технике обычно не пишу, — продолжает Ян. — Она для меня даже нетрадиционна, так как обычно работаю только на холсте и пользуюсь двумя малыми кистями. Данная же картина написана на пресс-картоне, крупными кистями. В противном случае работа заняла бы месяца три. Из-за солидных размеров (2,80х1,80 метра) пришлось писать ее прямо в музее. По сравнению с обычными произведениями, это далось технически труднее. С другой стороны, облегчением послужило то, что я отошел от обычной манеры и воспользовался крупными кистями. Произведение имеет духовную направленность: центральное место занимает костел — пусть даже он вдали и окутан дымкой. Композиция несколько приукрашена, тем не менее, узнаваема: примерно такая картина открывается при въезде в Дагду со стороны Асуне. Концепцию произведения обсудили с господином Арницаном и деканом. Они пожелали увидеть в ней как бы продолжение сельской усадьбы. Полагаю, задуманное удалось полностью реализовать, хотя это и не совсем картина".

Интересный момент: Ян довольно глубоко изучил свою родословную. Художников в ней, как оказалось, не было, зато открылся другой показательный факт. Его прадед когда-то арендовал землю у Дагдского костела, а теперь вот внук нарисовал эту самую землю, причем по заказу того же костела. Роковое совпадение… Если о прадеде Яну удалось выяснить немногое, то, что касается деда, отследил едва ли не каждый год его жизни. В мальчишескую пору родители оставляли Яна в Старой Окре у дедушки, а тот был знатным рассказчиком. Поляк по национальности, образован (окон-чил гимназию, что по тем временам приравнивалось едва ли не к вузу), разбирался в технике. Польские корни прослеживаются и в семье самого Яна: отец — поляк, мать — русская. Естественно, дома говорили по-русски. Собственную семью Ян создал в сентябре 1984 года, жена Велта — латышка, родом из Динаборчиков Кеповской волости. По-латышски Ян понимает, но признается, что больше нравится латгальский. Наверное, благодаря теще — истинной латгалке, которая живет теперь вместе с Яном и Велтой. Дочь Барткевичей Лигита окончила Рижский технический университет, стала экономистом и собирается приступить к работе. До сих пор нянчила малышку Эвиту. Так что Ян с Велтой уже дедушка и бабушка.

Художник — большой патриот родного края. Это отчетливо видно из его произведений, но не только. Проработав много лет в Дагдском сельскохозяйственном училище, Ян решил отправиться на заработки в Ирландию: "Ехал не от безысходности, просто хотел заработать. Там обосновалась сестра Светлана — в свое время эмигрировала вместе с семьей, и теперь по-английски говорит лучше, чем я по-русски. Ее муж работал на стройке, он меня и позвал. Освоил ремесло. Платили очень хорошо, и вроде не было ни малейшего повода возвращаться на родину. Однако замучила непреодолимая тоска. С трудом выдержав три года, вернулся в Латвию. Наших там много, и практически всеми движет один мотив — финансовый. Они там ради денег и возвращаться не собираются. Я так не смог. К тому же, не знал, куда деть время после работы — никаких возможностей для досуга. Здесь же отдыхаю душой. И неважно, что мало платят и денег вечно не хватает. Если бы предложили еще раз податься на заработки, наверняка отказался бы. Мне здесь хорошо, я люблю эти края! И знаю, что выживу. Так зачем гоняться за счастьем по свету?"

После Ирландии Ян одно время работал на рижской стройке, снимал квартиру вместе с дочерью-студенткой. На фирме его вскоре приметили, пошел даже на повышение. Однако разразился кризис, фирма распалась, задолжав рабочим. Ян вернулся в Дагду и несколько лет являлся безработным. Воспользовался предложением пойти на открытые при ре- месленном училище курсы Государственного агентства занятости и теперь имеет диплом отделочника. В настоящее время работает подсобником на автозаправочной станции.

Юрис РОГА.