Не старея душой

Недавно он побывал на выставке “История Дагдского края”, открывшейся в новом приходском доме. Там и состоялась наша встреча, во время которой мой собеседник поделился воспоминаниями.

Теперь Марьян живет в Дагде, но его детство и юность прошли в шести километрах от города — в деревне Кривина, неподалеку от Обительской мельницы. В семье Марии и Виталия Гарбредеров было пять детей, все парни: Леон, Антон, Эдуард, Марьян и Ромуальд. Родители принадлежали к местным полякам, этим и объясняются не такие уж частые для здешних мест имена детей. Вместе с остальными в большом поместном доме проживали бабушка с сестрой и дедушка. Марьян помнит, что собственный дом они заимели в 30-е годы прошлого столетия, когда начался раздел земли. Его родителям досталось 18 гектаров, из них 9 га — пахотной, три с половиной — болото, остальное — лес. Назвали хутор “Церини”. Строились практически на пустом месте.

В детстве Марьян с братом Ромуальдом, который младше на два года, пас скот. В свою очередь, старшие дети помогали отцу — пахали, сеяли, косили. В хозяйстве была ручная мельница, хлеб пекли сами. Чтобы получить качественный продукт, зерно перемалывали по нескольку раз. В доме стоял большой ткацкий станок, выращивали лен, затем мама ткала полотно и шила из него одежду. Марьян до сих пор помнит сшитые ею льняные штаны. Семья Гарбредеров по тем временам считалась не богатой, но и не бедной: средней руки хозяйство с двумя лошадьми, тремя коровами и различными орудиями труда приносило все, что требовалось для выживания. При Карлисе Улманисе старшие братья Леон и Антон отправлялись на заработки — примерно так же, как в наше время молодежь ездит в Англию и Ирландию. Леон копал придорожные канавы под Ригой, Антон трудился у хозяев в Курземе. Летом работают, зимой дома. Отъезд в зажиточные регионы Латвии был единственной возможностью заработать деньги. Именно таким способом семья разжилась велосипедом, произведенным на знаменитом заводе Густава Эренпрейса. Покупка по тем временам дорогущая: цена велосипеда, в зависимости от модели, доходила до полутора сотен латов. Столько просили за, самое малое, двух хороших коров. Однако транспортное средство того стоило: еще в прошлом году Марьян разъезжал на велосипеде, приобретенном во второй половине 30-х годов. Теперь он прислонен к изгороди музейного фрагмента сельской клети. Точно так же его парковали во времена, когда велосипед счи-тался не только средством передвижения, но и делом престижа. Лошадь — это для работы, а вот велосипед придавал его владельцу особый статус в глазах окружающих. Пенсионер помнит, что кражи велосипедов тогда случались весьма редко. На замке его держали только в незнакомых населенных пунктах или отправ- ляясь в лес. “Эренпрейс” был вторым велосипедом в семье, первый же, мужской, произвел другой завод, а покупали его для старшего брата Леона. Фактически оба служили всем членам семьи, и их брал каждый, кому требовалось.

Марьян особо отмечает прочность транспортного средства — “Эренпрейс” практически не ломался: “Тогда люди берегли велосипеды, не были исключением и мы. Кто бы на нем ни ездил, вернувшись домой, тут же брал тряпочку и бережно протирал, чтобы все блестело. Думаю, в наши дни за машиной так не ухаживают, как мы за велосипедом. У музейного экземпляра несколько деталей заменено, но большинство все же оригинальные, заводского производства. У меня дома есть еще один велосипед этой марки. Вообще мне нравится на нем ездить. Причем стараюсь отдавать предпочтение не современным моделям, а старинным. Был у меня мопед, но все же чаще катался на велосипеде. Отдать один из них в музей ничуть не жалко: этот транспорт заслужил того, чтобы войти в историю. Когда жили в деревне, пользовались им почти каждый день — ездили в Дагду. Побывал на нем и в Резекне, а лет пять назад — даже в Лудзе”.

Впрочем, велосипед — лишь мелкий эпизод из жизни Марьяна. Как и старшие братья, учился он в Эжезерской шестилетней школе в Андзелях, которую окончил в 1940-м. Спустя год грянула война. Деревня Кривина, где жили Гарбредеры, относилась в Дагдскому приходу, однако в Янов день все отправились в Андзельской костел, чтобы заодно отметить церковный праздник. Собравшиеся там люди и сообщили, что 22-го началась война. Марьян помнит, какой шок испытали тогда взрослые и дети. Не верилось до тех пор, пока откуда-то издали не стали доноситься пушечные выстрелы и разрывы бомб. Война не пощадила ни одну семью, в том числе Марьяна, хотя самые кровопролитные бои эти края обошли.

Особенно запомнился Марьяну день 9 мая 1944 года, когда его самого, отца и младшего брата немцы арестовали за пособничество партизанам. Мучители не гнуша-лись никакими методами: например, Марьяна отвели на еврейское кладбище и заставили рыть себе могилу. Как позже выяснилось, чтобы запугать. Вначале отправили в Даугавпилсскую тюрьму, а с приближением фронта — в Саласпилсский концлагерь. Оттуда их путь лежал в германский концлагерь, где семью разлучили. Выжил только Марьян: после Вютенбурга, Гамбурга и других концлагерей его освободили союзники. Можно сказать, в последний момент — измученный фашистами Марьян весил всего 42 килограмма и уже не мог ходить. На воле он узнал, что отца замучили в лагере Нойенгамме, а брат погиб при авианалете, когда одна из бомб угодила в Бременский лагерь.

Мой пожилой собеседник весьма неохотно вспоминает войну: слишком тяжкое бремя пришлось вынести простому человеку, оказавшемуся таким ничтожным перед военной махиной. Жив ты или мертв — по сути, зависело от череды случайностей и совпадений, абсолютно тебе неподвластных. Концлагеря даже вспоминать страшно. Находясь в одном из них, Марьян вместе с другими заключенными строил завод, где из соломы делали муку. Стоило попытаться что-то вынести и на этом попасться, виновный получал 25 палочных ударов. Людей били за малейшую провинность.

В родительский дом Марьян вернулся осенью 1945 года и до 48-го трудился по хозяйству. Пришел с войны брат Леон, устроился шофером в Дагду. Сегодня его уже нет в живых. Второй брат, Эдуард, после возвращения окончил Эзерниекскую среднюю школу, поступил в ленинградский вуз, стал инженером-строителем. Работал в Риге, ныне на пенсии. В свою очередь, Антон пал на войне.

Марьяну же было суждено поработать во многих местах. Вначале ведал финансами в Букмуйжской волости, позже переехал в Дагду, стал инспектором Госстраха. После образования Дагдского района возглавил отдел мелиорации местного райисполкома. Оттуда направили председателем шкяунского колхоза им. Калинина. В 54-м Марьян уехал в Ригу и встал за металлообрабатывающий станок. Когда заболела мама, брат, который тогда учился в Ленинграде, вернуться не мог. Пришлось делать это Марьяну, после чего вся семья переселилась в Дагду. В начале 60-х сюда же перевезли деревенский дом, в котором до сих пор и живут. Следующим местом работы Марьяна стало Дагдское ДРСУ-16, куда он устроился дорожным мастером. Проработал здесь дольше всего — 11 или 12 лет. Строил дороги по всему Краславскому району, многие из них служат и нам: например, Дагда-Краслава, Дагда-Аглона, Дагда-Резекне, Дагда-Шкяуне, Краслава-Даугавпилс и другие. Пару лет Марьян был инструктором райкома партии, одно время — заместителем директора Искрской вспомогательной школы в Александрове Константиновской волости. Оттуда перешел в РОНО, где руководил отделом снабжения. В 1985 году оформил пенсию, но продолжал работать завхозом в Искрской школе. Завершилась трудовая биография Марьяна в 1990 году.

Собственной семьей мой собеседник обзавелся в возрасте 31 года: 23 июня 1956 года в “Церинях” отгуляли свадьбу. Выходит, на нынешнее Лиго исполнилось 55 лет супружества Антонины и Марьяна. Их сын Виталий работает кинологом на таможне, дочь Эльвира — учительница.

Марьяну идет 87-й год, но душой он моложе многих из тех, кто не добрался и до середины этого возраста, обладает на удивление хорошей памятью. Сам колет дрова, много ездит на велосипеде. Летом и зимой рыбачит, уже пятнадцать лет держит пчел. Когда работал в дорожном управлении, активно занимался художественной самодеятельностью — пел, танцевал. Купил, было, даже гитару. Увы, это оказалось самой проигрышной инвестицией за всю жизнь: музыкальный инструмент Марьян так и не освоил. Одно время увлекался охотой, но давно забросил ее. Зато рыбалка… “Можете не кормить, только отпустите на озеро!” — однажды заявил он домочадцам.

Как не стать рыболовом, если все детство прошло на берегу озера! Первое удилище было из орешины, а леска — из конского хвоста. Дело за малым — найти лошадку с белой щетиной. Поплавком служила сосновая кора. Крючки продавались в магазине, только и их делали сами — сгибали обычную иглу. Наконец, для наживки копали червей. Марьян помнит, что в прежние времена клев был отменный, и до обеда ведро наполнялось окунями, пескарями, плотвой и прочей рыбкой — большой и маленькой. Имелась довоенная дощатая лодка, в которой умещалось 8-9 человек. Что и говорить, тогдашние умельцы работали на славу! Стоила лодка меньше, чем велосипед, но и они были не у каждого. Сегодня гордость Марьяна — подаренные зятем качественная удочка и современная ка- тушка, позволяющая забросить наживку едва ли не через озеро. Освоил он также спиннинг, ловит щук. Рыболовецкая удача не обходит его стороной и теперь, требуется лишь больше, нежели в детские годы, терпения и мастерства.

Марьян: “В свое время объездил все озера. Работая в ДРСУ, организованной компанией отправлялись на подледный лов в Белоруссию. Что до пчел, то пасечник я весьма скромный: осенью было пять семей, к весне остались две, теперь вот четыре. Прежде держал до 12 домиков, теперь двух-трех хватает — лишь бы собрать медку на лечение”.

Юрис РОГА.