Весь мир на ладони!

Преодолев легкий мандраж, от предложения не отказалась. В полет меня неожиданно пригласил директор Яунаглонской средней ремесленной школы Висвалдис Курситис. Оказалось, что у него есть парапланы, а не так давно, в 2008 году, приобретен ультралегкий спортивный самолет — совершенно новенький, прошедший все необходимые проверки и сертификации. Свой выбор В. Курситис объясняет так: “Когда останавливается подержанное авто, возникают проблемы в основном с ремонтом и тем, как добраться до пункта назначения. А если в воздухе отказывает “бэушный” летательный аппарат, это уже другое”. По словам пилота, он создал нечто вроде частного клуба энтузиастов, куда входит сам и оба сына. И морально, и материально их поддерживает родня.

Авиация интересовала Висвалдиса всегда. Еще в советское время он увлекался планеризмом. Позже летал на парапланах, затем в Риге получил права пилота. Учился у многих инструкторов, в том числе у Волдемара Уплеи, непревзойденного пилота-акробата, в прошлом летчика-испытателя. В настоящее время В. Уплея имеет собственное дело: оказывает услуги перевозчика, обучает желающих летать.

Теперь Висвалдис Курситис пришел к заключению, что авиацией следовало заняться намного раньше, причем основательно: “Жалею, что в молодости не поступил в авиационное училище. А надо было, как говорят, добиться и пробиться. В наше время возможностей больше, поэтому и сам серьезно занялся летательными аппаратами, и сыновей увлек”.

Курситис-младший поднялся на параплане в 16 лет. Парнишка сильно испугался, когда воздушным потоком судно понесло к дождевой туче. Висвалдис подумал, что после случившегося сын махнет на авиацию рукой, однако этого не произошло: в настоящее время он учится на пилота вертолета в Кременчуге (Украина) и уже летает самостоятельно.

Энтузиасты из Яунаглоны вынашивают мысль о сотрудничестве с яунсаргами и создании официального клуба либо организации.

Ну, а пока подняться в небо может практически каждый желающий. Впрочем, учащимся выдвигают два условия — хорошие отметки и разрешение родителей.

Что же до самого полета, то он привел в полный восторг. То, что Латгалия — край голубых озер, не секрет ни для кого, однако под таким углом я увидела ее впервые. Тем интереснее было любоваться на Аглону, где не раз бывала. Самолетик маленький, кабина почти сплошь стеклянная, и внизу все словно на ладони. Как только взлетаешь, взору открываются бесчисленные озера. А пруды на усадьбах и еще не просохшие низины производят впечатление, что весь край расположен на островах.

Пролетаем над базиликой, средней школой. Сверху толком-то и не разобраться, что за здание под нами, однако пилот и гид в одном лице на высоте обязанностей.

Вдали мелькнуло озеро Разнас. Чем выше, тем хуже видимость — небо становится молочно-белым. Поджигатели старника на прошлой неделе сделали свое дело. А вот и дымящаяся трава, рядом, надо полагать — владелец. Чуть дальше, словно сломанные и выброшенные спички, валяются березы. То ли бобры потрудились, то ли снега и льда не выдержали, но это уж точно не делянка.

Вспомнив предание о том, что озеро Черток появилось якобы после падения метеорита, спрашиваю у пилота, нельзя ли посмотреть на этот таинственный водоем с высоты. Ответ утвердительный, и самолет берет курс на озеро. Указывая на сосновый бор — который сверху совсем не такой, как из окна автомашины и напоминает лохматое покрывало, — В. Курситис подсказывает направление, куда надо смотреть. На опушке леса — озеро Язинка, на берегу которого стоит поселок Граверы. Его безошибочно узнаю по типичному острову. Над Язинкой делаем круг, чтобы под лучшим углом заснять Черток. Тут я немного струхнула: маленький самолет даже незначительные воздушные ямы чувствует сильнее, чем крупный лайнер. Позже пилот рассказал, что летать лучше ранним утром, когда воздух еще не прогрелся. По мере восхода солнца его температура повышается, в свою очередь, над озерами еще прохладно. Отсюда и так называемые воздушные ямы. А вот и Черток, окаймленный сосновым бором. До сих пор мне почему-то казалось, что озеро идеально круглой формы. Ан нет!

Сворачиваем в сторону аэродрома. Неровная поверхность посадочной полосы не внушает доверия, предвещая не слишком приятные ощущения. Двигатель рычит громче, кажется, и он чувствует напряжение. Когда шасси касаются земли, самолет чуть подпрыгивает, словно кузнечик (полотно-то мягкое), но вскоре уже уверенно катит по полю. Мы на земле! Хотя в воздухе провели минут двадцать, время пролетело как один миг. Зато море впечатлений и полный фотоаппарат снимков.

Илона СТЕПИНЯ.