Чтобы выжить, слабым надо крепче дружить

Дагдская средняя школа, бесспорно, станет крупнейшим учебным заведением своего края. В настоящее время здесь 553 воспитанника, 47 учителей и 27 технических работников. Есть социальный педагог, воспитатель в интернате и школьная медсестра. Хотя этих трех специалистов финансирует городской бюджет, их оклады максимально приближены к тем, которые платит государство: и социальный педагог, и учительница интерната, и мед-сестра получают зарплату в соответствии с правилами Кабинета министров, что существенно отличает Дагдскую среднюю школу от других, где самоуправление оплачивает труд технических работников по собственному усмотрению. Причем это отличие — не единственное.

— Какое количество учащихся ваша школа способна принять?

— Согласно советским нормативам, здание строилось в расчете на более чем тысячу учащихся. Теперь эта цифра будет меньше, но резерв все равно имеется — наполняемость классов у нас не достигла положенного правилами Кабинета министров максимума — 30 детей. В самом большом классе 27 учащихся, а есть и такие, где всего 16 детей. Если даже предположить, что в классе будет 30 человек, то особенно большие резервы есть в начальной школе. Судя по теперешним данным, в будущем учебном году ожидается 43 первоклассника, из них можно укомплектовать два класса. По сути, можем принять еще 17 детей, чтобы в каждом было по тридцать.

Да, место в школе есть, однако мы совершенно не заинтересованы в том, чтобы собрать к себе всех сельских ребятишек. Время от времени коллеги из других школ выражают озабоченность, что, мол, Дагда их “съест”, но я не устаю повторять: если ребенок и придет в нашу школу, в данный момент это ничего не меняет, так как финансирование пока ведется с учетом педагогических ставок. Неважно, 16 детей в классе или 27, учителей будет столько, сколько их есть.

У школы имеется свой интернат, в нем живет 31 воспитанник. Фактически можем принять еще 12, так как мест там 43. В интернате обитают в основном учащиеся средней школы, за исключением одного шестиклассника, преимущественно это дети из Шкяунской и Аулейской волостей.

— Как сложится ситуация в вашей школе с введением модели “деньги за учащимся”? Что приобретаете, а что теряете?

— Выиграем лишь в том случае, если деньги действительно пойдут вслед за школьником, в конкретную школу. Сегодня директора частных школ, педагоги, ученые оживленно обсуждают в печати пользу от такого варианта. В будущем учебном году у нас добавилось бы 13-14 педагогических ста-вок. А это означает, что могли бы оплатить труд социального педагога, который теперь финансируется из думского бюджета. Современные дети испытывают большие проблемы с произношением, поэтому в нашей школе есть психолог-логопед, и работает очень хорошо. Пока ее труд оплачивается из общерайонного бюджета, в уезде этот специалист мог бы работать на полную ставку.

Есть и другие неотложные вещи, касающиеся, в частности, сельских детей. Например, мы могли бы предложить им больше кружков, способствовать образованию по интересам, сохранить группы продленного дня, поскольку многие наши учащиеся живут в волостях. Если закрыть группы продленного дня, то малыши окажутся пре-доставленными сами себе, так как автобус за ними приходит только в три часа или половине четвертого, а уроки заканчиваются в час. Кто за детьми присмотрит? Дважды автобус не поедет.

Если учащийся средней школы может остаться в интернате, то младшим школьникам такой вариант не подходит. У нас возникали ситуации, когда самим педагогам приходилось решать вопрос питания: родители не всегда задумываются о том, как ребенок целую неделю будет жить в городе, что есть. Денег дают мало, взятые с собой продукты длительному хранению не подлежат. А кушать-то хочется, и маленький человек решает проблему, как умеет. Так что отдавать малышей в интернат — не лучший выход из положения. Старшим легче, они — будущие студенты и уже умеют о себе позаботиться.

Однако жизнь есть жизнь, и официальная позиция министерства — деньги вслед за школьником. Каким образом это будет осуществляться, мне не ведомо, решение примут новые депутаты.

— Как вы относитесь к идее о том, чтобы при новой модели финансирования крупная школа поделилась ставками с маленькой, став своего рода донором и помогая выжить другим?

— Согласно модели Дагдского края, на число учащихся нашей средней школы предусмотрено 89 ставок. В нашу школу интегрируется вечерняя средняя; 2,66 наших ставки планируется передать в Эзерниекскую среднюю школу, где в данный момент 140 учащихся; 2,05 — в Андрупенскую основную (108 учащихся); 0,76 — в Шкяунскую основную (40 учащихся); 0,25 — в Лабиешскую начальную (13 учащихся); 0,49 — будущему филиалу в Упмале (26 учащихся); 1,56 — в Асунскую основную (82 учащихся); 1,4 — в Андзельскую основную (74 учащихся), 0,57 — в Константиновскую основную (30 учащихся). Так что ставки передаются не одной-двум школам, для которых это вопрос выживания, а распределены между всеми. Их может быть даже больше, так как в основе расчетов лежит теперешнее количество учащихся. Через год детей станет меньше: среднюю школу заканчивают 70 человек, в первый класс придут 43, еще сколько-то — в десятый. Число воспитанников с каждым годом сокращается, и в этом плане мы ничем не отличаемся от других.

Разумеется, это всего лишь модель. Но нам ничего “не перепадает”, и я не могу планировать оплату ни социального педагога, ни других специалистов. Честно говоря, если их не сможет привлечь Дагда, то не сумеет это сделать ни одна другая школа, и мы утратим положительный опыт, накопленный годами. Если самоуправление окажется в столь же критическом положении, как сегодня, то уезд вряд ли сможет содержать таких специалистов, да и вряд ли станет это делать, так как на объединенной территории тут же встанет вопрос: “Почему Дагдской школе, а не нам?” Таким образом, новая модель финансирования идет в ущерб не только сельским школам, как принято считать, но и Дагдской средней.

— И где же выход? Вам ведь все равно не потребуется всех 13 ставок, или сколько их там будет…

— Конечно же, нет. Да и наши учителя не возражают против того, чтобы поделиться свободными ставками. Думаю, в волостях, где очень мало школьников, нужно оставить начальную школу, чтобы дети 1-4-х классов учились ближе к дому. Неважно, как это сделают: объединяя классы, превращая школы в филиалы, но непременно надо обеспечить малышам возможность учиться по месту житель-ства. В этом вопросе мы готовы оказать помощь.

Кроме того, есть школы, которые наверняка справятся своими силами. Убеждена, что Эзерниеки, Андрупене, Асуне, Андзели, несмотря на сокращение ставок, концы с концами сведут — детей там достаточно, чтобы выжить. Директора наверняка найдут оптимальное решение — возможно, какие-то классы или предметы объединят и так далее. Остальные могли бы стать филиалами соседней более крупной школы, и таким образом выстоять.

— Следовательно, чтобы выжить, маленькие школы должны крепче дружить…

— Думаю, это единственный выход. Например, уже говорилось о том, что Упмала могла бы стать чьим-то филиалом. Объективно мы можем оказать помощь с тем, чтобы на месте могли учиться дети 1-4-х классов. Только не знаю, возможно ли это, если все останется по-старому. На всех все равно не хватит, и за наш счет невозможно спасти все школы даже при самом большом желании — детей с каждым годом все меньше. Да и наша школа была бы крупнее, если б Дагда производила, город рос и развивался. Увы… Так что число школь-ников сократится. Ладно, один год мы отдадим все ставки, тем более что в преддверии выборов о непопулярных вещах говорить не принято.

— У вас учатся не только дагдчане, но и много детей из сельских самоуправлений. Достаточно ли они образованы, чтобы продолжать обучение в городе? Не приходится ли переучивать?

— Ни в коем случае. О своих коллегах из других школ могу сказать только хорошее. Мы лишь считаемся городской школой, по сути же — почти сельская. Что до качества обучения, то все учителя стараются делать свое дело как можно лучше. Вот и родителям я говорю: не существует педагога, который не хотел бы научить. Кто из нас этого не желает? Однако отток из провинции светлых умов — свершившийся факт. А коль наши края покинули лучшие ученики, то наверняка не вернутся сюда также их дети.

У нас нет нужды переучивать детей, поступающих из сельских школ. Они успешно интегрируются, и все в порядке. Из одной и той же школы приходят и дети, у которых дела спорятся, и такие, у которых ничего не получается, как бы нам того ни хотелось.

— Материальная база сельских школ сравнительно слабее, чем в городских, что не может не иметь отрицательного влияния….

— В этом плане наши возможности действительно шире. Участвуем в ряде проектов. Современная оргтехника, будущие кабинеты естественных наук предоставят детям возможность получать больше информации, научат их делать это. На селе иначе. С другой стороны, тамошние школьники могут больше читать, а это дорогого стоит. Мое поколение училось и воспитывалось по книгам, техники тогда не было.

Еще одно преимущество сельской школы состоит в том, что детей там мало, и учитель всегда рядом, работает индивидуально. Мы же настраиваем воспитанников на самостоятельный труд, без участия педагога.

— Насколько велика вероятность того, что новая модель финансирования не грозит безработицей для ваших педагогов?

— Некоторые учителя уже сегодня не имеют полной ставки, однако у нас есть кружки, факультативы, так что учитель загружен.

— Имеете ли возможность аккумулировать сельских учителей, если они останутся без работы?

— Исходя из теперешнего числа учащихся, нам требуется только учитель математики, и с таким специалистом уже достигнута договоренность. Конечно, и в нашей школе учителя стареют, спустя три-четыре года люди понадобятся, однако для всех сельских педагогов места все равно не хватит. Жизнь есть жизнь, и не следует воспринимать ее в темном цвете. Педагог должен быть оптимистом, ведь у его питомцев все впереди, поэтому нельзя опускать руки и ходить с мрачным лицом. Стараемся делать все, чтобы будущее наших детей было более светлым.

— Спасибо за интервью!

Юрис РОГА.