Марина рисует… музыку

Первое предложение я сделал врачу Марине Процевской, которая согласилась на встречу в редакции. Марина вспомнила, что еще в школьные годы рисование было одним из ее любимых предметов. К сожалению, с годами ранние рисунки не сохранились, зато осталась любовь к живописи, которую на протяжении всей жизни поощряли родители — Александра Семеновна и Олег Константинович. Интеллигентная семья Егоровых всегда много путешествовала, и в программу автоэкскурсий непременно включалось посещение музеев и художественных выставок. Приобщение к прекрасному с юных лет стало у Марины жизненной потребностью, и она с удовольствием продолжала коллекцию художественных альбомов, которую начали собирать родители. Несколько раз Марина посещала Третьяковскую галерею в Москве, где хранится ее любимое полотно “Христос в пустыне”, написанное великим художником-передвижником Иваном Крамским. В Русском музее города на Неве она не раз любовалась картиной Михаила Врубеля “Пан”. Падение “железного занавеса” позволило любительнице путешествий воплотить заветную мечту — посетить Париж. В Лувре ее восхитили бессмертные шедевры художников эпохи Возрождения, очень сильное впечатление произвел и просмотр полотен художников-импрессионистов в другом французском музее — Орсэ. Ей посчастливилось ознакомиться с художественными ценностями Чехии, Хорватии и даже далекого Таиланда.

Еще в студенческие годы будущему врачу хотелось выразить себя с помощью кисти, но не хватало теоретических знаний и практических навыков. Час пробил, когда Краслава стала домом для удивительного мастера Андрея Горгоца. Его картины Марина заметила еще в Интернете, где всегда искала художественную информацию. Случилось так, что Евгений Ильинец пригласил ее на занятия в студии Горгоца и, конечно же, Марина согласилась, не раздумывая, — время пришло.

Первое знакомство с мастером проходило легко и непринужденно. Состоялся такой диалог:

— Я хочу у вас заниматься.
— Добро пожаловать, я очень рад.

Оба сразу поняли: начинать надо с нуля, что ничуть не огорчило ни учителя, ни ученицу. Нина Горгоц в первый же день дала необходимые консультации по холстам, кистям и краскам, проявив при этом великолепную эрудицию по части живописи. Первый робкий шаг был сделан. Могла ли начинающая художница тогда подумать, что через полгода ее работы попадут на всеобщее обозрение?..

Вспоминает моя собеседница: “В художественной школе Андрея теория и практика органично слились воедино. С первых занятий мы выходили на этюды. Ведь в нашей Краславе куда ни кинь взор — всюду сюжеты. Как-то я устроилась за мольбертом в старинном парке, а мимо проходили туристы из Польши. Остановились и стали всматриваться в мою пробную мазню. Со знанием искусствоведов они вдруг принялись обсуждать рождение нового полотна, угадывая в нем будущий “шедевр”. В тот момент неожиданно для себя я ощутила всеобщее благоговение к творческому человеку. Первую эйфорию я старалась обратить в требовательность к себе: работать, работать, пока не получится то, что задумала! Свой первый этюд я сумела довести до такого уровня, что оставила его на хранение. Продолжая работу над изображением фрагмента старинной кирпичной арки, я вдруг отчетливо поняла: ее легче построить, чем нарисовать… Но отступать было поздно. И — о, чудо! — за тот пробный этюд я даже удостоилась скромной похвалы мастера, что придавало сил.

Важно и другое: я точно поняла, что холст и кисть — это мое, да и боязнь “чистого холста” вскоре отступила. В это верится и не верится: за пять месяцев я написала шесть картин! И даже получила приглашение участвовать в зимнем вернисаже, что неожиданно прибавило хлопот с поиском рам. Постепенно и эту проблему удалось решить, но и реализация технического вопроса не обошлась без сложностей — путь к гармонии всегда тернист”.

Далее Марина рассказала, что, войдя в выставочный зал, вначале прошла по периметру, чтобы рассмотреть работы мастера. Долго не могла оторвать взгляда от двух полотен — “Танец в Старой Риге” и “Полтергейст”. Манера сюрреализма на уровне подсознания вызывает такие эмоции, которые невозможно описать — это надо видеть! Приятно удивил Марину и великолепный парадный портрет четы графов Платеров. Ведь она-то знала, что за завершенной работой учителя — колоссальный труд. В его распоряжении была лишь полустертая миниатюра, и за цветным изображением праздничных нарядов скрывалась громадная исследовательская работа.

Потом Марина внимательно осмотрела стенды, на которых демонстрировались работы студийцев, и только в последнюю очередь остановилась у своих первых полотен. Неожиданно поняла: не так уж и плохо! Как и предполагала, украшением ее коллекции стали золотистые “Подсолнухи” и ночной пейзаж с падающим снегом. Это подтвердили родители и дочь Ольга, которые не скрывали своего искреннего удивления. Они ничуть не льстили для приличия, а разделяли с Мариной радость первой удачи.

Так зародилась вера в собственные силы. Теперь Марина замахнулась на сложную работу с претензией на импрессионизм — она пытается изобразить на холсте… музыку. Учителя, покинувшие на пару недель своих учеников, дали задание — написать автопортрет, что оказалось весьма трудным делом. Марину не устраивает даже третий вариант, и она говорит, что будет четвертый и пятый…

В заключение нашей беседы Марина призналась, что уроки живописи доставляют ей подлинную радость, ведь профессия семейного врача требует постоянной релаксации. Теперь жизнь наполнилась новым смыслом, за что она искренне благодарит Андрея и Нину, которые оказались замечательными людьми и тонкими психологами. Предлагая основы теории и практики живописи, Горгоцы не навязывают ученикам собственных канонов, а предоставляют им полную свободу творчества. Такая педагогическая методика дает поразительные результаты, что подтверждает зимняя выставка в музее.

Марина утверждает, что она по-хорошему позавидовала старейшему студийцу Ивану Бычкову, пейзажи которого лучатся необычным светом.

Алексей ГОНЧАРОВ.