I Индрские долгожители

...Умирающая деревня. Реальность и боль Латгалии. На землях, которые еще два десятка лет назад приносили радость хлеборобу и животноводу, нынче царствуют бурьян да кустарники. Крепкие фермеры, коих в каждой волости легко пересчитать по пальцам одной руки, спасают от гибели лишь небольшую часть пахотных площадей. Зато тысячи и тысячи гектаров полей, лугов и лесов, особенно у озер, в прибрежной зоне, стали предметом купли-продажи посредников и тех, кто судорожно спасает собственные крупные капиталы от прожорливой инфляции. Однако не это является самой большой сельской бедой. Отсутствие аграрной политики и программы поддержки Латгалии привело к закономерному финалу: деревенские люди в расцвете сил и лет продолжают массовый исход из родимых мест. И, что самое страшное, — обратной дороги нет...

Подружка моя...

Эту тему предложили редакции наши преданные читатели — Донат и Анна Подолевичи. После войны в деревне Буткуново, приютившейся у самой станции Индра, насчитывалось более двадцати домов, нынче же — раз-два и обчелся. Точнее, доживают здесь четверо хозяев, и старейшая из них — Антонина Васильевна, которой на самое Лиго исполнится девяносто два года.

Как-то на досуге, слушая неувядающие частушки в исполнении бабушки Тони, Донат и Анна решили, что Васильевна будет интересна корреспонденту. Так оно и вышло. Новая знакомая сразу очаровала меня веселым нравом, отменным слухом. Только вот глаза подводят: “Пять очков, да толку мало”.

...Минуло семь десятков лет, как она познакомилась со своим Иваном в Новосокольниках — оба работали на железной дороге. Он провожал товарные поезда, она работала оператором. Приглянулись друг дружке, два года встречались, а уж потом договорились о свадьбе. Антонина жила тогда у сестры, туда и гостей приглашали. Только родственников — трудное было время, однако гармонь-веселуха была. Частушек напелись вволю, Бог невесту голосом не обидел. Так русская женщина получила латышскую фамилию Валтер, а позже приняла и католическую веру мужа. Когда родился первенец, Анатолий, молодой семье дали квартиру. Потом прибавилось еще четверо. Страшное материнское горе — пережить своих детей. Больно было хоронить и Людмилу, и Анатолия, только судьбу не переспоришь. Мать Ивана, родом из Индры, после войны засобиралась домой, и сына с семьей позвала с собой. Сборы были недолгими, а скопленных деньжат как раз хватило, чтобы прикупить в Буткуново небольшой домик. В тесноте, да не в обиде.

В материнских хлопотах, в деревенских заботах быстро промелькнули годы — четверть века минуло с той поры, как Васильевна овдовела. Только одиночество, самая большая беда пожилых людей, ей не грозит: сыновья мать не забывают. Виктор с семьей обосновался в Риге, Сергей — в Краславе, а Николай ближе всех живет, Draudzenesв робежниекских Пипирах. У него-то Васильевна и коротает долгие зимние вечера, чтоб дождаться весны и вновь вдохнуть ароматы цветущих трав в деревеньке, где прошли ее лучшие годы. Покосилась изба, да цела. Валтеры — из простых людей. Ивану удавалось прокормить семью, занимая немудреные должности: работал грузчиком, дворником, а его суженая двадцать три года была поваром в местной больнице. Но при этом фигуру не испортила. При таких окладах, чтоб обеспечить детей, Валтерам приходилось держать скот, что они и делали с удовольствием. Их дети никогда не знавали ни нужды, ни голода. Да и теперь Васильевна не без гордости говорит, что ее главное богатство — трое сыновей, семеро внуков, одна внучка да четверо правнуков. Жизнь прожита не напрасно.

Есть у неунывающей Антонины верная подружка: “За пятьдесят лет мы с соседкой Моникой так ни разу и не поссорились, и обе — не разлей вода. Вместе в Бальбиновский костел добираемся — на трех ногах, и ночуем под одной крышей — у Подолевичей дом сохранился лучше. Сын ее, Донат, постоянно порядок поддерживает. С пенсии или по праздникам берем бутылочку кагора, выпиваем по рюмочке — и начинаем петь. Без звонких частушек никогда не обходимся. В них — вся наша жизнь. И, что интересно, не стареют наши озорные песни”.

В подтверждение этого моя бойкая собеседница запела:

“Мы в больницу позвонили,
Вызывали “скорую”,
Пока помощь дождались, —
Хоронили хворую“.

Тут и Моника Яновна не удержалась — подхватила:

“Есть в колхозе птицеферма,
И другая строится,
А колхозник яйца видит,
Когда в бане моется”.

Из песни слов не выкинешь... И в который уж раз за свою жизнь после этих строк подружки дружно расхохотались. В этом и есть неувядающая сила хорошей частушки — с годами меткие народные слова, как марочное вино, становится только крепче и ценнее.

Закончилась веселая минутка быстро, и мы, настроившись на другой лад, заговорили о самом наболевшем — погибающей на глазах деревне. Подруги твердили об одном: больно и невыносимо смотреть на эту разруху. Почему такое неуважение к земле-кормилице, к сельским людям — лучшим труженикам на всем белом свете? Земля без людей — сирота, а человек без корней?! Добром это не кончится... Молодежь пошла в разнос. Дико стало жить на селе. Редкий человек забредет в остатки деревни. Небритые, немытые мужики постоянно клянчат у старушек лат на хлеб, а, добившись своего, бегут на точку. Отданные в долг деньги никогда не возвращаются. Трактор затарахтит — уже событие. И только молоковозы еще появляются по утрам.

Вот такой сюжет, веселый и грустный, родился при помощи наших неравнодушных читателей. Низкий поклон вам за внимание к газете, Анна и Донат! Сын Моники Яновны не отказался быть провожатым. Сам бы я не сразу отыскал две соседские избушки угасающей деревни Буткуново.

Алексей ГОНЧАРОВ.