13 июня 70-летний юбилей отпраздновала долголетняя работница Краславской типографии (в 90-е годы ставшей филиалом Даугавпилсской) Илга Корсака.
На протяжении практически всей трудовой жизни она оставалась верна единственной работе, причем все три десятилетия проявляла исключительное усердие и добросовестность. Будучи уже на пенсии, Илга устроилась в паспортный стол, где прора-ботала полтора года.
В молодости она недолго трудилась в колхозе, а вообще сельское житье-бытье познала с детства. Иначе, собственно, и быть не могло: вся семья жила на хуторе в Каплавской волости. Илга была вторым ребенком в семье. Ее брат скончался несколько лет назад. А младшая сестра живет в Риге (кстати, одно время тоже работала в Краславской типографии). Основная часть жизни Илги также прошла в этом городе, в родные края она вернулась, только выйдя на пенсию. Родительский дом к тому времени был уже продан, и, взяв ссуду, Илга купила жилье в Варнавичах. Здесь и обитает 18 лет — как бежит время! Место красивое, прямо с порога открывается дивный вид на озеро. Еще недавно жизнь на усадьбе била ключом: Илга держала двух коров, лошадь, четырех свиней, 10-15 кур. Года три назад, когда стало невмоготу выводить скот на пастбище, она свернула хозяйство. Здоровье пошатнулось: шутка ли — столько лет работы во вредных условиях! Свинцовые пары привели к почечной недостаточности, и теперь женщина передвигается, опираясь на две трости.
“Замуж я вышла рано, первого и единственного ребенка родила в 20 лет, еще до того, как устроилась в типографию, — вспоминает пенсионерка. — Мальчика назвали Виктором. Интересный факт: мне — 70, а Вите 1 июля стукнет 50. Он строитель, так же, как мой муж, скончавшийся в 1986-м. Вот сколько лет я вдовствую! Кстати, внучок Александр тоже строитель, а внучка Ольга трудится в Англии. Правнук пока в Краславе, но осенью поедет к маме.
В типографию устраивалась по газетному объявлению, там требовались линотиписты (линотип — это устройство, на котором отливают строчки печатного текста). Сходила туда, и меня приняли. Работы не знала, пару месяцев училась в Резекненской типографии. Краславчане линотип только осваивали, специалистов не было.
Кроме работы, в жизни практически ничего не видела. Отдавала ей себя до конца. Даже отпуск не брала, так как была главной кормилицей в семье. Вообще-то типографские дорожили своей работой. К тому же, в те времена людям, не бегавшим с места на место, обещали повышенную пенсию. Увы, получилось наоборот. Прав был сын, советовавший пойти хотя бы в продавцы или еще куда, да я все отмахивалась: на одном месте, на одном месте… Условия труда тяжелые, свинец плавили здесь же, люди вдыхали ядовитые пары. Недаром нам полагалось бесплатное молоко. Линотиписту требуется хорошее зрение, клавиатура напоминала пишущую машинку. Я набирала латышскую газету. Сегодня язык немного забылся, в этих краях не с кем разговаривать на латышском, но когда-то я говорила довольно бойко. Все мы здесь росли, являемся гражданами своей страны. За русское издание принималась лишь тогда, когда приходилось замещать работницу на время отпуска или болезни. Самое интересное в моем деле — узнавать новости, как говорится, из первых рук. При наборе случались, конечно, ошибки, позже давали поправку. Человек ведь не робот, от огрехов никто не застрахован — ни тогда, ни теперь. Нужно относиться к этому с пониманием. Тем не менее, с газетой шутки были плохи: за нами неусыпно присматривал райком партии: если что-то не так, сразу “на ковер” и зададут такого жару, что мало не покажется. Так что все следовало делать, как надо. Я не помню ни одного случая, чтобы у нас кто-то напился и не вышел на работу. Была совсем молодой, но дисциплину соблюдала и следовала всем требованиям.
Рабочий день был ненормированный: пока газета не готова, домой не уйдешь. Начинался он с набора текста, затем в редакции вычитывали и вы-правляли полосы, присылали нам с курьером. Словом, пока редактор не подписывал номер в печать, с работы не уходили. Между тем, линотипы портились, иногда наш рабочий день заканчивался в полночь или еще позже. Если все шло по графику, в восемь вечера уже была дома. Трудились в две смены, в штате тогда было около двух десятков человек, в том числе четыре линотиписта. Когда начались проблемы со здоровьем, перешла на должность технолога. Это были последние годы работы в типографии. Мне повезло выйти на пенсию прежде, чем предприятия не стало.
Вначале жила в Приедайне, потом в Краславе. Когда Латвия обрела независимость, однокомнатная квартира площадью в 61 м2 в костельном доме стала мне не по карману: маленькой пенсии не хватало, чтобы оплатить жилье, да еще на жизнь осталось. Договорилась с деканом, что освобожу квартиру, взяла кредит, купила дом в деревне, за десять лет ссуду вернула. Честно говоря, не могла дождаться переезда. Бывало, лежу и чувствую запах сена, планирую, как и что буду делать… Работы не боялась, привыкла к ней со школьных лет — полола огород, доила корову, словом, умела все. Я оказалась среди счастливчиков, которым довелось ходить в среднюю школу, расположенную в графском замке. Выпуск отмечали не так масштабно, как теперь, но не менее торжественно. Наш класс был небольшой: если память не изменяет, 18 человек. Какие они теперь, не знаю — ни в Вецборне, ни в Варнавичах школы больше нет. Да и людей в округе, считай, не осталось. С тех пор, как я сюда вернулась, много местных умерло, столько же выехало, остальные сидят без работы.
Хорошей подругой на новом месте стала соседка Ядвига Рихтере, она часто навещает меня, помогает. С другими встречаться не доводится. Огромное спасибо почтальону Франциске Скершкане — и лекарства купит, и хлеб, другие товары, если попрошу. Сколько себя помню, все время выписывали районную газету, вот и поныне с нетерпением жду каждый номер “Эзерземе”. Кроме нее, получаю “Латгалес Лайкс” и еще одно издание. Почтальон доставляет все вовремя, низкий ей поклон. Сама я не могу сходить даже к автолавке. Вот и теперь сижу на лавочке, дожидаясь почтальона, чтобы заплатить за электричество, медицину. Она для меня — единственный связной с миром. Конечно же, навещают сын с невесткой, когда есть возможность”.
По словам снохи Илоны, свекровь никогда не была человеком домашним в классическом понимании: всю свою жизнь она посвятила типографии. Имеет бесчисленные награды, премии, даже медаль за добросовестный труд. Когда Краславская типография превратилась в филиал Даугавпилсской, Илгу заметили и там, по достоинству оценив ее опыт и усердие.
Илона: “Свекровь выполняла работу, связанную с немалым вредом для здоровья, причем делала это с высочайшим чувством ответственности. Отпуск практически не брала, а если и уходила, то покопается в огороде и скорей обратно в цех. Отдыхать она не умела, работа для нее была всем. Знаю, что дороже подарка, чем эта публикация в газете, для свекрови не будет. Кстати, привела она в типографию и сына: после армии Виктор плавил там свинец, пока цех не закрылся. Ныне он трудится на фирме “Rīgas būvdarbi”, объекты которой разбросаны по всей Латвии. Теперь вот строит в Даугавпилсе”.
Юрис РОГА.