Эхо прошлого

Оказывается, и этому человеку есть что рассказать о событиях военных лет в деревне Межа Рускулево, где прошло его детство. Хотя Янису было тогда всего лишь десять лет, он по сей день помнит те дни.

“Стояла середина лета, немцы отступали, фронт стремительно приближался к Свариням, — вспоминает Янис. — Наша деревня на взгорке, и немцы решили построить здесь оградительный вал. В деревне 39 дворов, всем приказали покинуть дома, и мужчины решили укрыть семьи в лесу. Мой отец Альбин и другие деревенские отнеслись ко всему очень серьезно: вырыли землянки в два наката и там прятались. В село съехалось много немцев, целую неделю готовились к бою, рыли окопы. Холм — это всегда стратегическая высота. Бой продолжался три, может, четыре дня. Вовсю палила артиллерия (позже отец насчитал 48 воронок). Сгорели два дома. На нашей земле стояла 25-метровая деревянная вышка, которую взорвали.

Пострадал и мой дом — снарядом вырвало стенку. Помню, как пилили бревна вышки, чтобы восстановить ее. Осколком снесло макушку росшей вблизи липки, и отец, было, собрался пустить ее на дрова, но затем передумал, и дерево живет поныне. Только верхушка у него необычная — трехглавая.

На поле боя остались павшие. Пролежав несколько дней под солнцем, трупы стали издавать такой запах, что хоть противогаз натягивай. Никому до них не было дела, и селяне решили действовать на свой страх и риск. Мужчины запрягли коней и принялись собирать останки, грузить их на телеги и возить на Рускулевское кладбище, по краю которого выкопали длинный ров. Туда и опускали тела. Наша лошадка сильно нервничала от смрада, и мне велели держать ее под узду — пока взрослые занимались своим делом. Благодаря личному участию, я хорошо все запомнил. Было похоронено в общей сложности 30 советских и 9 немецких солдат. Кажется, один из немцев был офицером — он единственный из девяти, кто был погребен неглубоко, над могилой стоял свежий березовый крест, увенчанный каской. Эти останки наши мужчины тоже положили вместе с остальными”.

Позже советские воины были перезахоронены на Братском кладбище в Эзерниеках, немцев же, насколько Янису известно, не тронули. По его мнению, они так и лежат там: кто при советской власти посмел бы интересоваться их судьбой? Мой собеседник желает, чтобы группа по перезахоронениям комитета Братских кладбищ либо кто-то другой занялся погибшими, ведь не исключено, что их могилы до сих пор ищут родные. Возможно, есть еще шанс идентифицировать останки.

Кстати, последствия войны Янис испытал, что называется, на собственной шкуре. Играя с найденным патроном, в детстве сильно повредил палец. Пока мама была в хлеву, мальчишка подвесил патрон на проволоку, чтобы не обжечь пальцы, и принялся греть его на отрытом огне, чтобы выплавить олово. В патроне оказалась пуля, которая, разорвавшись, выбила оконное стекло и перебила палец.

Современная молодежь наверняка не поняла бы, почему Янис добровольно остался в родных местах, хотя была масса возможностей покинуть село. Но на то была веская причина.

“Не понимаю людей, с легкостью снимающихся с насиженных мест, — продолжает мой собеседник. — В моей молодости здесь бегало столько детворы, что не сосчитать — все классы были полные. Выезжать люди стали, когда советская власть согнала всех в колхозы и совхозы. Вначале и мысли такой не было. Земля плодородная, самый центр, чего еще крестьянину надо? Мама сильно боялась, что меня пошлют в Ригу учиться. Новая власть остро нуждалась в рабочих руках, чтобы восстанавливать разрушенное войной, и коммунисты ходили по домам в поиске молодежи. Я спрятался. Жили мы бедно, сумел окончить только семь классов. В 1953 году начал работать на Эзерниекской МТС, потом был счетоводом тракторной бригады. В МТС тогда входили колхозы “Дзимтене”, им. Дзержинского, им. Калинина, им. Райниса и им. Ворошилова. Всего было семь тракторов с прицепным инвентарем. Потом призвали в армию и направили в Ташкентское танковое училище, там окончил специальную автошколу и на последнем году службы возил генерала. Нелегко катать такие чины — постоянно молчит, чем-то недоволен, а не дай Бог, на ухабе тряхнет…”

Янис с женой Тоней по сей день живут в Сваринях, ныне уже в третьем по счету доме. Оба одного года и одного месяца рождения — июнь 1934-го. Только Тоня появилась на свет 17-го, а Янис 22-го числа. По его словам, в Сваринях жить неплохо. Хорошо, что волостные власти взялись за снос развалин, облагораживая среду. Только вот магазин хотелось бы побольше, чтобы за каждой мелочью в Дагду не ездить. Автобусы ходят редко: в 7.15 туда и лишь в пять вечера назад. Потребуется что-то купить или документ выбрать — целый день теряешь.

Юрис РОГА.