Хуторяне

Вот и Ольге не от хорошей жизни пришлось переквалифицироваться из бухгалтера в хозяйку усадьбы. Уж кому как не счетному работнику знать о почти нулевой рентабельности натурального хозяйства! А деваться-то некуда. Одно время даже подумывала о смене места жительства, теперь же, когда грянул кризис, считает, что могла совершить ошибку. Своя землица, а у Милевских ее за двадцать пять гектаров, всегда прокормит.

Остановить работящую Ольгу поутру в большом дворе, где царит полный порядок и во всем чувствуется хозяйская рука, оказалось делом непростым. Оценив ситуацию, Чеслав Антонович согласился на беседу с корреспондентом во вторую очередь. О чем разговор? О наболевшем — судьбах деревенских людей.

Первый укор новой власти: в центре бывшей деревни Буткуны усадьба Милевских превратилась в хутор. Второй упрек: в позапрошлом году Ольге удавалось сдавать молоко по 20 сантимов, нынче — по 8. Волей-неволей приходится переключаться на пчеловодство, доказывая, что бортничество — тоже ремесло женское.

Не в первом поколении Милевские занимаются пчелами, сам Бог велел продолжать. Папаше — без года восемьдесят. Третья незадача: обрывается нить крестьянской династии. Дочери Ольги, Кристина и Юлия, с младых ногтей познавшие истинную цену деревенскому хлебу и поняв бесперспективность села, подались устраивать свою жизнь в Риге.

Родительская школа трудолюбия и ответственности помогла и в большом городе. Кристина устроилась водителем в автофирме “Леди-такси”, Юлия работает в Интернет-казино и учится. Обе не только довольны удачным выбором, но и чувствуют себя состоявшимися рижанками. Для столицы такое приобретение — благо, для села — безвозвратная потеря.

Материнское мнение таково: “Что ж поделать, коль нет на селе уверенности в завтрашнем дне ни у молодых, ни у старших. Нормально зарабатывать нынче удается немногим”.

Милевские люди осторожные, никогда не рисковали брать кредиты. При этом не держали в кубышке ни рубли, ни латы — все в дело пускали, на развитие хозяйства. И раньше, и теперь. Поэтому, не в пример многим, не пострадали ни в одной денежной реформе. Ольга, хоть и без особой радости, продолжает доить четверку коров. Своей тракторной техники в приусадебном хозяйстве нет, но есть в округе толковые механизаторы, с которыми можно договориться.

Так что заготовка кормов не проблема, как и выращивание картофеля, ведь без него никак не обойтись. Выручает толока, есть кого пригласить на подмогу. Пару поросят Милевские держат постоянно: в Риге живут не только дочери, но и сестра Ольги — Гертруда. Грех не побаловать городских родственников деревенскими гостинцами отменного качества.

По натуре Ольга оптимист и человек общительный. Много у нее близких людей и хороших знакомых — в Скуках, Робежниеках, Краславе. Можно по “мобильнику” словцом перекинуться, а выпадет свободный часок-другой, так чего ж не свидеться. Два десятка лет хуторянка раскатывает на иномарках, нынче на “Фольксвагене-Поло”. Немецкое авто надежное, латгальских проселков не боится.

Если надо, Ольга запрягает кобылку Арту — лишняя лошадиная сила на селе всегда сгодится. Хотя бы воду подвезти на пастбище, где ночуют буренки. Кроме того, она еще и рукодельница, но в последнее время старается не утруждать себя, дешевле купить. Обсуждая эту тему, Ольга говорила о безграничном китайском рынке. Мы по наивности возлагали надежды на Европу, а получилось, как всегда. Забыли самое главное — собственную жизнь по уму организовать, вот и угодили в омут кризиса. Со слов Ольги, Литва и раньше умела работать на свой народ, колбаса на прилавках там не переводилась.

И теперь соседняя республика оставила позади Латвию, где людей разделили на полунищих и богачей. О чем мечтает хуторянка? Об одном — чтоб дети были здоровы и счастливы. Для себя же придумала запасной вариант: учится в Краславе на курсах массажа. Медицина нынче заметно удаляется от человека, так что навыки будут востребованы. Известно, кто нынче остался горевать на селе.

Чеслав Антонович в ожидании “очереди” на разговор времени даром не терял — крутил педали велотренажера. И сразу спросил: “Беседа будет долгой или короткой?” Я лишь глянул на часы... Болит старая рана у Милевского: с десяток лет назад наша газета рассказывала о подпольной организации в Индре “Latvijas brīvības sargi”.

В конце сороковых бдительные органы МГБ разоблачили заговорщиков, которые не только распространяли антисоветские листовки, но и собирали оружие. Из восемнадцати подпольщиков двенадцать школьников. По обвинительному заключению, посланному в Москву, все подпольщики получили лагерные сроки от 10 до 25 лет — за измену родине и террор. Братья Милевские — одиннадцатиклассник Чеслав и девятиклассник Антон, схлопотали по десятке. Старший работал на угольных шахтах в Воркуте, младший в Инте. Спасла смерть тирана: Чеслав вернулся на свободу через долгих семь лет, Антон — через пять. Их родители, гонимые страхом, на время покинули родную Латгалию, великолепную усадьбу и только в пятьдесят пятом осмелились возвратиться в Буткуны.

Не первый раз Чеслав Антонович рассказывал мне о том, как родители выходили на хутор в тридцатые годы. Латвия времен Карлиса Улманиса всячески поддерживала новохозяев. Вот и его отец построил большой дом с доходов 27-гектарного хозяйства. Продавал молоко, бекон, поросят, лен и за несколько лет завершил хуторское строительство стоимостью в пять тысяч латов.

При этом постоянно чувствовал государственную помощь, а за новостройку по проекту получил компенсацию (за кирпич и лес). Простояв семь десятков лет, дом и сейчас не требует капитального ремонта, даже голландские печи ни разу не перекладывались. Нам бы строить и хозяйничать так, как делали это отцы и деды! Чеслав Антонович рассказывал, что контролировать качество работ в Буткуны ежемесячно приезжал техник из Риги — такое было отношение к селу. Нынче у столичных чиновников только свои интересы. Что и ввергло Латвию в большую беду.

Алексей ГОНЧАРОВ.